Я шел по главной улице нашего города летним, теплым вечерком. В кармане моего чудесного светлого костюма из материи «Березка» находилось всего три рубля. Три рубля в застойные времена были тоже деньги. На них я мог зайти в ресторан, купить полстакана водки и мясной салат. Но на них я не мог распорядиться и, тем более, угостить женщину. Мысль о женщине свербела в моем мозгу с самого утра.

День был воскресный. На улице было полно праздничного народа. Девушки обращали на меня или мой костюм внимание, но они не знали, что я не могу распорядиться. Пройдя туда-сюда, почувствовал, что нагулял зверский аппетит и гастрономические видения бьются пульсом в голове, отдаваясь журчанием в желудке.

Не знаю как вы, а я верю в провидение. Какая-то неодолимая сила тянет меня туда, куда надо, в критические минуты жизни. Так и сейчас, возьми, ни с того, ни с сего захожу в кафетерий. А ведь кофе пить и не собирался, экономя последние деньги на более крепкие напитки.

В кафетерии я сразу увидел своего приятеля – художника, который картинно расположился за одним из столиков. Его длинные волосы, диковинный амулет, небрежно покоящийся на шелковой тенниске; шорты, отороченные бахромой, напоминающей, что это когда-то были брюки; загорелое жилистое сильное тело, красная рожа – указывали, что он уже употребил и стоит значительно дороже, чем на три рубля. При всей его импозантности он был далеко не красавец. О себе шутил: «Этот фрагмент требует серьезной доработки. Автора надо наказать. Жаль, что не могу до него добраться» - родом он был из дома матери и ребенка при одной из колоний.

Поскольку настроение у него было, по меньшей мере, рублей на двадцать пять, он заявил: «Тут шабашка одна вылезла – давай гульнем!» Гулять он со мной обожал. Женщины от меня не шарахались, на интимную компанию хватало, и ему всегда отпадало. «Ну что, обобщил он,  – в кабачок-с?»  «Премного благодарны, но не располагаем-с…», -  подыграл я. «Зашейте карманы – у вас всегда оттуда деньги вываливаются», - съехидничал он. «Что ж вы так и пойдете – аля-придурок», - реабилитировал я себя частично, имея в виду его шорты. «Пустяки, я им панно недавно спроворил с видом на южный берег Крыма. Вот, на бережок и впишемся», - снисходительно произнес он.

Действительно, при входе в ресторан, где уже изнывала толпа, увидев моего приятеля, швейцар осклабился, суетливо пропуская нас. Предупреждая мое удивление, приятель заметил: «Караульный еще сейчас отрыгивает мой коньяк – я тут месяц потею». Администратор со словами: «Григорий, вы, как всегда, в своем репертуаре – могли бы и приодеться», - быстренько засунул нас вглубь, точно к панно, изображающее южный берег Крыма.

Ресторан напивался напитками, наполнялся едой и задыхался курительным дымом. Перед оркестром канителились две девицы, на лицах которых была написана мировая скорбь. Люди поодиночке и группами входили и выходили. Казалось, ресторан сейчас лопнет, но ничего не происходило особенного. Кроме того, что встать, к примеру, и выйти в туалетную комнату было весьма затруднительно.

Народ в ажиотаже резвился, предчувствуя катаклизмы перестройки. Разговор после первой же рюмки пошел о проститутках. Мы обсудили, почему они нас презирают. А это так и было. Стоило кому-нибудь из нашего круга подойти к одной из них, как можно было нарваться на фразу: «Пошел в задницу, фраер». В лучшем случае они молчали. Мы решили, что дело в нашей большой образованности и бедности – у них на это нюх профессиональный. За тем мы поговорили о женщинах нашего круга. Установили, что это очень хорошие женщины потому, что отдают свои ласки на основе интеллектуальной близости, что само по себе исключает лишние затраты наших скудных средств. Но есть и опасность – многие из наших так и остались в этой близости уже в роли мужа.

Вечер близился к раздаче, погромыхивая оркестром и пованивая перегаром. Раздача это время с 22.00 до 23.30, за которое решится – будете вы эту ночь спать один или с подружкой. Дамы к раздаче уже приготовились, крепко выпив, плотно покушав и вспотев от танцев.

Неожиданно администратор подтащил к нашему столу молодого лейтенанта и двух смазливых девчонок, явно не нашего круга. Как из-под земли появились три стула, выпивка и закуска. Лейтенант распоряжался круто и, видимо, был здесь завсегдатаем. Григорий сразу сделал стойку на брюнетку азиатского типа, так как из поведения лейтенанта было ясно: его пассия – блондинка. Я же со своими тремя рублями сидел и не пикал.

Азиатка не лишена была оригинальности, и утонченная душа Григория взвилась вввысь в поисках родственной души. Он галантно подвигал, подливал, и все шло, как по маслу, если б он, всуе, не упомянул имя Психея. Наверное, из лучших побуждений, хотя мог бы подобрать более понятный комплимент. Азиатка и прежде отвечала односложно, а тут и вовсе замолчала. Ну, думаю, умник – спать тебе сегодня одному. Он пригласил ее танцевать. Она отказала довольно бесцеремонно. Он запечалился и в два счета напился. Склонив голову на грудь, отошел в мир грез.

Выпивка подействовала, и троица загалдела, ведя незатейливую беседу. Я не встревал и не прислушивался к ним, но делал доброжелательно-сочувствующее лицо, насколько это было возможно с онемевшими от спиртного скулами.

Вскоре, такая моя скромность была вознаграждена - Азиатка церемонно произнесла, обращаясь ко мне: «Вы танцуете?». Конечно же, я танцевал, и чем дольше, тем меньше пьянел.

Мы вернулись к столу, истратив всю энергию, в поту и частичном удовлетворении. Григорий исчез. Лейтенант сообщил, что его увел администратор. Администратор успокоил меня, сообщив, что положил его на лежаке в комнате, отведенной Григорию на время работы в ресторане. Работу он еще не закончил – проснется, опохмелится и вперед на творческий олимп вползу ресторана. А дамочку ему надо искать из нашего круга – образованную.

Троица балдеет. Меня встречают ласково. Видимо считают, что я при деньгах, а, может быть, причина мой светлый костюм из материи «Березка», солидный разговор с администратором и танец до умопомрачения.

Лейтенант все бразды правления взял в свои руки. Обсуждался вопрос о том, где продолжить балдеж. На его вопрос – есть ли у меня хата, отвечал, что только комната в общежитии. Они сразу потеряли ко мне интерес. Лейтенанта вдруг осеняет. С восклицанием: «Поехали!», - он вскакивает, хватает блондинку и двигается к выходу. Азиатка за ними… Я сижу в кокетливой нерешительности. Сработало! Азиатка оборачивается и восклицает: «Ты чего сидишь? Поехали!». Встаю и иду вслед за ними полноправным членом балдежной компании. Наличие трех рублей тянет меня назад двухпудовой гирей. К голосу разума не прислушиваюсь.

Лейтенант останавливает такси, мы загружаемся и едем неизвестно куда. Постепенно начинаю улавливать направление маршрута. Вот, проехали элеватор, мост через реку, хлебозавод и крутой поворот в местность, покрытую густой растительностью. Все становится ясно, как день-деньской. Эту местность я знаю вдоль и поперек. Она представляет собой полуостров, образованный слиянием двух рек. Полуостров занимает довольно большую площадь. Кроме небольшого поселка, здесь расположены: карьер песка, свалка, огороды на основе самозахвата, маленькая пристань и буйная растительность, которая занимая значительную площадь, и является совершенно бесхозной. Все эти объекты хозяйственной деятельности человека построены без всякого плана. Их соединяют грунтовые дороги, которых бесчисленное множество. Я здесь хорошо ориентировался, так как рыбачил на перекате возле карьера песка.

Опытный таксист резко нырнул в заросли, разрезая лучом фар кромешную тьму. Остановились. Разгрузились. Лейтенант расплатился. Фары высвечивали небольшую полянку. Таксист уехал. Эффект был ошеломительный – мы потеряли друг друга из вида. Наконец, глаза привыкли к кромешной темноте. Стали вырисовываться силуэты, угадываться детали.

Я быстренько, не углубляясь в лес, развел костер. Выпили. Из-за туч выплыла бледная луна. Лейтенант тут же исчез в кустах с блондинкой. Я подошел к Азиатке и расстегнул кофточку, обнажив тугие груди. Она замерла, но тут же отпрянула со словами: «Давай пятнадцать рублей. А то, знаю я вас. Сделает свое дело и был таков».  Меня это сначала ошарашило, а за тем позабавило. «Так нет у меня денег. Всего три рубля», - сказал я со смехом. «Врешь ты все», - застегивая кофточку и отодвигаясь, проговорила она.

Мы помолчали. Я, с любопытством наблюдая за ней, подумал, что она симпатичная и легко могла бы найти себе хорошего парня, выйти замуж. Неожиданно она прервала мои размышления восклицанием: «Давай свои три рубля». Я отдал. Она деловито разделась, подошла ко мне. «Ну, чего сидишь? Давай…». Я дал. Она так же деловито оделась и села, как будто ничего не произошло.

Вскоре из кустов появилась парочка. Мы еще выпили. Вдруг лейтенант вспомнил: «Слушай, с тебя пять рублей за такси». Конечно, он был прав, но денег не было, о чем я ему и сообщил, а также попросил у него адрес, чтобы вернуть долг.  Он наверно бы поверил. У него было приятное мальчишеское лицо, и лишь форма придавала ему солидный вид. Но тут вмешалась Азиатка. «Врет он все и со мной не расплатился. Ходит в таком костюме, и денег нет. Так мы тебе и поверили. Пусть бумажник покажет», - пролаяла она. Я почувствовал себя так, как будто клопа раздавил на лице. Не знаю, что связывало эту троицу, но лейтенант отреагировал тотчас же. Медленно подходя ко мне, протягивая руку в направлении кармана моего пиджака, он приговаривал: «Парень, не хорошо обижать девушку, надо заплатить». Только сейчас я увидел, что он был вдрызг пьян. Мне было противно, но злости не было. Не хотелось делать ему больно – он тут был не причем. Но я не мог позволить, чтобы его потная, грязная рука испачкала мой костюм из материи «Березка». Костюм достался мне по случаю, очень не дорого, когда я был в командировке. Он являлся единственной ценностью моего холостяцкого гардероба. Ухватив его за большой палец, я резко повернул его от себя наружу, и он уселся на травку.  «Смотри-ка, владеет», произнес он удивленно и отодвинулся в безопасную зону. Я не успел разозлиться и все это воспринимал, как удивительную историю «не со мной».

С присущим всем пьяным скачкообразным мышлением, он продолжил: «Да ну его к черту, пошли отсюда – мне  к 8-00 на службу. Троица быстро собралась и, не обращая на меня ни малейшего внимания, отправилась, отправилась по дороге в сторону уехавшего такси.

Я присел у костра, подбросил сучьев и решил дождаться, когда еле наметившийся рассвет превратится в солнечное утро. Все равно, из-за отсутствия денег, домой я мог добраться только общественным транспортом.

Подремывая, очнулся от легкого толчка в плечо. Было совсем светло. Передо мной стояла троица. Вид у них был затрапезный. Они были босиком, потные и грязные. Я задал спросонья глупый вопрос: «Вы откуда?». Азиатка злобно выкрикнула: «Брось свои пюженские шуточки. Не видишь – мы заблудились. Ты говорил, что знаешь эти места – вот и веди нас». «Вы же сами меня бросили. Вот и выходит – не плюй в колодец», - с легким злорадством ответил я. «Ладно, ладно. Человек опаздывает. Ты можешь это понять?», - снова встряла Азиатка. Низачто бы не пошел, но чувство вины из-за отсутствия денег подняло меня и заставило идти с ними.

Минут через двадцать мы увидели автомобильную  трассу. Троица рванула вперед и, выйдя прямо на полотно, стала останавливать проезжающие машины. Остановился самосвал с высокими бортами, который возил зерно на элеватор. В его кабине, с трудом, но мы все могли бы  уместиться. Троица загрузилась в машину, снова забыв обо мне. Самосвал резко сорвался с места. Я сделал рывок и уже на ходу забрался в кузов. Машина была наполнена зерном и ехала на элеватор, который находился у трамвайного кольца. Все это было бы прекрасно, если б не очередное предательство троицы – пыль, в мгновение ока, превратила мой костюм из материи «Березка» в костюм из материи «Сосна». Тихонько матерясь, мечтал, что ВСЕВЫШНИЙ не оставит без внимания троицу и воздаст по заслугам.

Прибыли на место. Я выпрыгнул и стал приводить себя в порядок, насколько это было возможно. Троица тоже выгружалась. Сначала из кабины выпрыгнул лейтенант, за ним - Азиатка и, наконец,  - блондинка. Блондинка, вылезая, нелепо зацепилась за ступеньку и грохнулась на асфальт. Идти без посторонней помощи она не могла. Было пять часов утра. Кругом тишина и покой – ни машин, ни трамваев, ни автобусов. Меня они заметили не сразу. Лейтенант сделал несколько попыток поднять блондинку, но кишка была у него тонка. Я вспомнил, как тащил рядового Айджанова, стершего ноги в кровь во время марш-броска.

Увидев меня, они удивленно уставились. Только я не понял – что их удивило: мой костюм, превратившийся из материи «Сосна» или то, что я вновь при них. «Чего горюете? – спросил я у них, - опять «не плюй в колодец». На этот раз троица промолчала.

До ближайшей больницы было километра два. Посоветовавшись с лейтенантом, который пришел немного в себя, приняли решение. Я присел на корточки, а он с Азиаткой взгромоздил громко стонущую блондинку мне на плечи. Она была явно мощней рядового Айджанова.

Странная процессия двинулась к больнице. Блондинка успокоилась. Азиатка вышагивала рядом с таким видом, будто это она несла свою подругу и пыталась наладить со мной миролюбивую беседу. Вскоре мы пришли в приемный покой больницы. Я собрался уходить, когда блондинка, до этого меня игнорировшая, стала давать мне свой телефон и сказала: «Звони, если что… Ты хоть и пюжен, но мужик вроде ничего. Я объяснил, что «если что…» не получится, т. к. я на своей чертежной доске не скоро перепрыгну сторублевый барьер, помахал троице ручкой и был таков.

По дороге в общежитие твердо решил – иметь дело только с женщинами своего круга. Вскоре оказалось, что мои приключения не закончились – входная дверь в общежитие была крепко заперта, а дежурная уходила спать в свою комнату на второй этаж. Поднимать шум в такую рань мне не хотелось. Окно моей комнаты, расположенной на втором этаже, выходило прямо на козырек входной двери общежития. Забраться туда не составило большого труда, но костюмчик мой вновь пострадал.

Оставшееся до работы время прошло в трудах тягостных, связанных со стиркой, сушкой и глажкой костюмчика. В 8-00 я, как огурчик, был на работе, и лишь слегка помятое лицо выдавало бурно проведенный воскресный день, ночь и утро.